|
Книги самих Б. П. и Л. А. — нечто среднее между тем, что есть на самом деле, и тем, что пишут. Других слов для обозначения того, что в нашем доме происходит, и они не смогли найти. Однако они пользуются достоверными сведениями, внимательно слушают мнения "жертв эксперимента", то есть наши, и за точку отсчета всегда принимают главное: насколько их способы решения реально существующих проблем применимы в других условиях, в других семьях. На мой взгляд, многие из этих решений приближаются к оптимуму, то есть универсальны, либо указывают верное направление поиска. Есть и просто бесценные, проверенные практикой сведения (глава "Что мы узнали"), которые в свое время были вытеснены из жизни псевдонаучными утверждениями и рекомендациями. Мы и не подозревали, что были для своих родителей источниками столь ценной информации. С детства мы помимо воли втягивались в тот круговорот тем, разговоров, отношений с людьми, которые назывались в нашей семье уничижительным термином "никитинство". Нас тошнило от слов "раннее развитие". А поскольку каждый начинал выяснять собственные отношения с миром и обществом уже лет с десяти, не прекращались наши конфликты с Б. П. и Л. А. из-за поразительных несоответствий между "никитинством" и реальной семейной жизнью. Более того, как раз потому, что эти понятия относились к разным логическим и ассоциативным рядам, я в свое время была глубоко убеждена, что воспитывают-то нас как раз неправильно. Мы не скоро поняли, что речь шла об одном и том же. Однако в конце концов все семеро детей выросли и заново начали решать те же вопросы, теперь с точки зрения собственного родительства. Как и следовало ожидать, под этим углом многое стало выглядеть иначе. Оказалось, что абсолютное здоровье, самостоятельное постижение окружающего мира одновременно с полной уверенностью в своей защищенности, существование широкого спектра возможностей для каждого из нас, свободный их выбор, радость от жизни рядом взрослых и детей — то, в чем мы росли, чем дышали, что считали само собой разумеющимся — относятся к реальностям только нашей семейной жизни. Большинство же родителей и детей о них просто не подозревает, хотя именно эти невероятно важные вещи не особенны, не уникальны, а повторимы. И — нам ничего не оставалось делать, кроме как начать распространение информации по "семейному опыту" уже вполне сознательно — нам особенно доверяют, поскольку мы считаемся вроде как первоисточниками. Единственное, чему мы сопротивляемся, как и в давнюю эпоху нашего общего детства, — это процессу превращения нашего прекрасного единственного дома в полумузей-полуаквариум, потому что общественным достоянием должна стать, уж конечно, не наша семья как таковая. Смею вас уверить, у нас имеется куча неразрешимых семейных проблем, и в качестве образца мы никуда не годимся. — 2 —
|