|
Птенец в яйце говорит еще в скорлупе, Ты даешь ему воздух внутри ее, чтобы ожить. О бог единый, Нет другого, подобного ему! Ты создал землю по своему желанию, ты один, Людей, всякий крупный и мелкий скот, Все, что ходит по земле ногами, Все, что в вышине летает на своих крыльях… Ты творишь миллионы образов из одного себя, Города, селения, поля, дорогу и поток… Ты в сердце моем, Нет другого, познавшего тебя… Автором этого прекрасного гимна считают самого Аменхотепа IV, принявшего имя Эхнатон («Угодный Атону»). Хотя возможно, что гимн сочинили по его указанию, авторство Эхнато‑на представляется более вероятным. Недаром сказано: «Ты в сердце моем, Нет другого, познавшего тебя». Гимн вполне реалистичен, даже с элементами натурализма. Он заставляет вспомнить поэму о природе Лукреция Кара и научно‑философские стихотворения М.В. Ломоносова. В отличие от мифов, здесь отсутствуют мистика, фантастические образы. С научной точки зрения значение Солнца для земной жизни здесь представлено вполне корректно. В природе не признаются никакие особые духовные сущности. Такое мировоззрение приближается к атеистическому. Произошел религиозно‑философский переворот, потрясший основы духовной культуры. Это было ошеломляющее деяние. Недаром многие египтяне сочли Эхнатона безумцем. И все‑таки, как верно отметила М.Э. Матье: «Гимны Атона, которые часто считаются совершенно особым, новым явлением в египетской религиозной литературе, в действительности отнюдь не были таковыми». Некоторые литературные обороты в приведенном выше гимне почти дословно совпадают с выдержками из более раннего гимна Осирису, а также «Большого гимна Амону‑Ра» Еще предшественники Эхнатона начали проводить политику, ослабляющую духовную власть жрецов Амона‑Ра. Аменхотеп III по разным поводам упоминал Атона, называя его именем свой дворец, воинские подразделения, царские ладьи. Но в то же время величайшим богом называли и Амона, и Гора, и Осириса, и Хеп‑ри, и Ра, не говоря уже о множестве местных богов‑покровителей. Подобная разноголосица заставляла усомниться в самом существовании богов. Каким бы разным не представлялось Солнце земному наблюдателю, оно остается единым и, конечно, ничем не напоминающим человека. Утверждая эту очевидную истину, Эхнатон невольно сближал свой «атонизм» с атеизмом, отрицанием всех богов как мистических сущностей, и материализмом. Однако если даже он в глубине души склонялся к таким воззрениям, выражать их явно было бы настоящим безумием, подрывом единовластия фараона как наместника, или, вернее, земное воплощение Всевышнего. Такой поступок был бы равносилен самоубийству. — 26 —
|